АРХИТЕКТУРА РУСИ XIII - XIV в.в.

 

 

С X в. почти половина Европейской части России вошла в состав феодального Древнерусского государства, где сложилась самобытная художественная культура с рядом местных школ (юго-западные, западные, новгородско-псковская, владимиро-суздальская), накопившая опыт строительства и благоустройства городов, создавшая замечательные па-мятники древнего зодчества, фрески, мозаики, иконописи. Её развитие было прервано мон-голо-татарским нашествием, приведшим Древнюю Русь к экономическому и культурному упадку и к обособлению юго-западных земель, вошедших в состав польско-литовского госу-дарства. После полосы застоя в размещавшихся на территории России Древнерусских землях с конца XIII в. начинает складываться собственно русская (Великорусская) художественная культура. В ее развитии ощутимее, чем в искусстве Древней Руси, проявилось воздействие городских низов, ставших важной общественной силой в борьбе за избавление монголо-татарского ига и объединение русских земель. Возглавившая уже в XIV в. Эту борьбу вели-кокняжеская Москва синтезирует достижения местных школ и с XV в. становится важным политическим и культурным центром, где складываются проникнутое глубокой верой в кра-соту нравственного подвига искусство Андрея Рублева и соразмерная человеку в своем ве-личии архитектура Кремля.

После монголо-татарского нашествия долгое время летописи упоминают лишь о строительстве недошедших до нас деревянных сооружений. С конца XIII в. в избежавшей разорения Северо-западной Руси возрождается и каменное зодчество, прежде всего военное. Возводятся каменные городские укрепления Новгорода и Пскова, крепости на приречных мысах (Копорье) или на островах, порой с дополнительной стеной у въезда, образующей вместе с основной защитный коридор – «захаб» (Изборск, Порхов). С середины XIV в. стены усиливаются могучими башнями, в начале над воротами, а затем и по всему периметру укре-плений, получающих в XV веке планировку, близкую к регулярной. Неровная кладка из гру-бо отесанного известняка и валунов наделяло сооружение живописью и усиливало их пла-стическую выразительность. Такой же была кладка стен небольших однокупольных четы-рехстопных храмов конца XIII – 1-й половины XIV вв., которым обмазка фасадов придавала монолитный облик. Храмы строились на средства бояр, богатых купцов. Становясь архитек-турными доминантами отдельных районов города, они обогащали его силуэт и создавали по-степенный переход представительного каменного кремля к нерегулярной деревянной жилой застройке, следующей естественному рельефу. В ней преобладали 1-2 этажные дома на под-клетах, иногда трехчастные, с сенями посередине.

В Новгороде развивалось его прежняя планировка, прибавилось улиц, ведущих к Волхову. Каменные стены Детинца и Окольного города, а так же церкви построенные на средства отдельных бояр, купцов, и групп горожан, изменили облик Новгорода. В XIII-XIV вв. зодчие переходят в завершениях фасадов церквей от полукружий-«закомар» к более ди-намичным фронтонам – «щипцам» или чаще к трехлопастным кривым, отвечавшим форме сводов, более низких над углами храма.

С началом возрождения Москвы в ней в 1320-1330-х гг. Появляются первые бело-каменные храмы. Не сохранившийся Успенский собор и собор Спаса на Бору с поясами рез-ного орнамента на фасадах восходили по типу к четырехстолпным с тремя апсидами влади-мирским храмом домонгольской поры. Во второй половине XIV в. строятся первые камен-ные стены Кремля на треугольном в плане холме при впадении Неглинной в Москву-реку. На востоке от Кремля расстилался посад с параллельной Москве-реке главной улицей.

Монастыри-крепости, защищавшие подступы к городу и созвучные Кремлю по своему силуэту, со временем стали композиционными центрами окраин Москвы. Радиаль-ные улицы с бревенчатыми мостовыми вели к центру через увенчанные башнями ворота Земляного и Белого городов. Жилая застройка городских улиц состояла в основном из дере-вянных домов, имевших два – три этажа на подклетах, отдельные крыши над каждой частью дома, средние сени и крыльцо. Кремли других городов, как и в Москве, следовали в своих планах рельефу местности, а на ровных местах имели правильные прямоугольные планы. Крепостные стены стали выше и толще. Навесные бойницы и зубцы в виде ласточкина хво-ста примененные итальянскими архитекторами в Московском Кремле, появились и в крем-лях Новгорода, Нижнего Новгорода, Тулы и др. Позднее башни стали декорироваться лопат-ками и горизонтальными тягами, а бойницы – наличниками. Свободнее от новых влияний были крепости дальних Кирилло-Белозерского и Соловецкого монастырей, с мощными сте-нами и башнями, сложенными из крупных валунов и почти лишенными украшений.

Сохранившаяся часть великокняжеского кремлевского дворца в Москве с огром-ным одностолпным залом наделена чертами западной архитектуры (граненый руст, парные окна, ренессансный карниз), но вся композиция дворца, слагавшаяся из отдельных зданий с переходами и крыльцами, близка к композиции деревянных хором. В архитектуре Успенско-го собора Московского Кремля, который было предложено строить наподобие одноименного собора XII в. во Владимире, традиции владимиро-суздальского зодчества подверглись суще-ственному переосмыслению. Величественный пяти-купольный храм с редкими щелевидны-ми окнами, прорезанными в могучих барабанах и в глади стен, опоясанных аркатурным фри-зом, мощнее по пропорциям и монументальнее своего прототипа. Впечатляющим контра-стом несколько суровым фасадам собора служит интерьер с шестью равномерно расставлен-ными высокими тонкими столбами, придающими ему вид парадного зала. Храм-колокольня Ивана Великого, господствовавший не только не только над Кремлем, но и над всей Моск-вой, стал традиционным образцом для подобных высотных доминант и в других русских го-родах. Попытка перенести в русский храм мотивы раннего венецианского Возрождения при-вела к несоответствию ярусных членений фасада.

В первые десятилетия после монголо-татарского нашествия возрождается живо-пись. В условиях сильно сократившихся международных и межобластных связей во 2-ой по-ловине XIII века и в начале XIV в. окончательно кристаллизуются старые школы живописи и образуются новые.

В иконах и в миниатюрах рукописей Новгорода уже со 2-ой половины XIII в. оп-ределяются чисто местные черты, сложившиеся здесь в росписях XII в.: ясный образ не ос-ложненный аллегориями, несколько элементарный крупный рисунок, декоративная яркость цвета. На исполненной Алексой Петровым храмовой иконе церкви Николы на Липне Нико-лай чудотворец представлен как внимательный наставник и помощник людям. Округлые ли-нии, нарядная орнаментация отразили воздействие декоративных тенденций народного творчества.

В городах Северо-восточной Руси, уцелевших от нашествия живопись долгое время развивалась на до-монгольской основе. Художественные мастерские были сосредото-чены на архиерейских и княжеских дворах, и их произведения имеют церковный, либо кас-товый княжеский характер. Ростовские иконы XIII-XIV вв. характеризуются просвечиваю-щимися красками, нежным и теплым колоритом. Большой популярностью пользовались жи-тийные иконы, в которых ярко выражено литературное повествовательно начало. С Ярослав-лем связано несколько выдающихся икон и лицевых рукописей XIII-XIV вв. Торжественной красотой выделяется икона «Борис и Глеб», но место ее написание точно не установлено.

В 70-80-х годах XIII в. возникла тверская школа живописи. Росписи Спасо-Преображенского собора в Твери, исполненные местными мастерами, были первой попыт-кой обращения к монументальной живописи после татарского нашествия. Для не очень вы-соких по качеству тверских икон и рукописей характерны белесые высветления и декоратив-ные сочетания белого, красного, голубого. Несколько позже тверской возникла московская школа, ранние памятники которой свидетельствуют о тесных ее связях с Ростовом и Яро-славлем.

В XIV в. с началом широкого строительства каменных храмов возрождается фре-сковая живопись. Фрески собора Снетогорского монастыря близ Пскова по стилю еще близ-ки к росписям Новгорода типа нередицких. Новгородские росписи 2-й половины XIV в. бо-лее свободны по характеру. Одни из них исполнены выходцами из Византии: фрески церквей Спаса на Ильине улице и Успения на Волотовом поле. Другие написаны южными славянами: фрески церквей Спаса на Ковалеве и Рождества на кладбище и церкви Михаила Архангела Сковородского монастыря.

Наиболее впечатляющи фрески церкви Спаса на Ильине улице, исполненные Феофаном Греком, а так же фрески Волотова, поразительные по одухотворенной патетике образов и артистизму. Росписи Феофана по их суровой выразительности, исключительной свободе композиции и письма не имеют себе равных не только на Руси, но и в Византии. Хо-рошо сохранились фрески угловой камеры на хорах: образы, воплощающие аскетические идеалы, отличаются психологической напряженностью, техника письма – динамикой и ори-гинальностью приемов, колорит предельной сдержанностью. Божество и святые предстают у Феофана в виде грозной силы, предназначенной управлять человеком и напоминать ему о подвигах во имя высшей идеи. Их темные лики с бегло положенными белыми бликами, по контрасту с которыми приобретают особую звучность разбеленные желтые, малиновые, си-ние тона одежд, оказывают на зрителя непосредственное и глубокое воздействие. Фрески церкви Федора Стратилата стилистически близки к росписям Спаса на Ильине улице. Воз-можно, что в их исполнении участвовали русские мастера, учившиеся у греков.

Фреска повлияла и на стиль новгородских икон XIV в., сделавшийся более сво-бодным и живописным. Произведения Псковских иконописцев XIV в. выделяются смелой цветовой лепкой и необычным колоритом, основанным на сочетании оранжево-красных, зе-леных, коричневых и желтых тонов. Сумрачная выразительность образов святых не псков-ских иконах обнаруживает их известную близость к работам Феофана Грека.

На севере в XIV в. сложилась вологодская школа живописи. Ее известный пред-ставитель – иконописец Дионисий Глушицкий. В вологодских иконах преобладают темные, несколько приглушенные тона.

Стенопись ярославских и костромских иконописцев, работавших также в Москве, Ростове, Романове и Борисоглебской слободе, Вологде, Троице-Сергиевой лавре и других городах, отмечена неисчерпаемой фантазией, интересом окружающей действительности. Мастера умели придать занимательность и декоративность многофигурным, полным дина-мики многоцветным росписям, покрывающим стены и своды храмов живописным ковром. Ряд сцен слагается в повествовательные циклы со множеством тонко подмеченных бытовых деталей и с мотивами реальных пейзажей. Эти росписи, так же как иконы в ярославской церкви Ильи Пророка и несколько превосходных икон Семена Колмогородца, пронизаны оп-тимистическим мироощущением людей, еще робко, но радостно открывающих красоту зем-ной жизни.

Обычно изваяния выполнялись в дереве, хотя известны отдельные произведения в металле: автопортрет мастера Аврама на трофейных бронзовых вратах Софии Новгородской, собранных им на рубеже XII – XIV вв.; серебряная фигура царевича Дмитрия работы Гаври-лы Овдокимова «с товарищами». Встречается и скульптура в камне: «Георгий» В. Д. Ермо-лина, большие памятные кресты с рельефами. Как правило, деревянная скульптура была по-лихромной. Локальная роспись темперными красками сближала ее с иконой. Эта близость усугублялась тем, что рельефы не выступали за плоскость обрамляющей изображение не-тронутой кромки доски, а уплощенные фигуры, рассчитанные на строго фронтальное вос-приятие, помещались в киотах с цветным фоном, плотность цвета и весомость объема, под-крепляя друг друга, создают особую интенсивность декоративного звучания скульптуры. Фигуры, развернутые на плоскости, сохраняют цельность и мощь округлого блока дерева. Неглубокие геометризованные порезки, обозначающие одежды и доспехи, подчеркивают монументальность объема и непроницаемую твердость массы, по контрасту с которой тонко моделированные черты лица приобретают повышенную одухотворенность, выявляя внут-реннюю жизнь, сконцентрированную в величественных, застывших фигурах. Как и в живо-писи, в скульптуре возвышенная идея выражалась ритмом, пропорциями, силуэтом замкну-тых композиций, наделяя телесный облик святых напряженной духовностью, лишенной ин-дивидуальных черт.