Ираклий Андроников и "неизвестный" Лермонтов
Матвей ГЕЙЗЕР
Лет 10-15 назад имя Ираклия Андроникова было в нашей стране одним из самых популярных и уважаемых. Его любили все - от власть предержащих (он был отмечен Ленинской премией) до простых советских людей, которые буквально ломились на его выступления. Почему пишу о нем сегодня, да еще и в международный еврейский журнал "Алеф"? Это был один из немногих людей, который во времена "застоя" провозглашал:"Интеллигентный человек начинается там, где кончается пятый пункт..." Древо знаменитого грузинского рода Андроникашвили восходит к династии греческого императора Андроника-Комнена. Потомок царя Комнена, вошедший в русскую культуру как Ираклий Андроников, появился на свет в 1908 году в Петербурге, где в то время учился в университете на юридическом факультете его отец Луарсаб Николаевич Андроникашвили. После университета и учебы за рубежом ему предлагали работу в Петербурге и Москве, он же решил служить своему народу на грузинской земле. Главным его делом была политическая адвокатура. Луарсаб защищал рабочих в знаменитом деле батумской демонстрации 1902 года. Сыграл заметную роль в оправдании матросов Черноморского флота, выступивших с политическими требованиями, в 1906 году защищал участников ростовского восстания. Во всех этих процессах он участвовал не только бескорыстно, но и затрачивая собственные средства на поездки и подготовку документов. О его ораторском искусстве ходили легенды. Незаурядные дарования Луарсаба Андроникашвили послужили причиной его знакомства с интеллигентной петербургской семьей Гуревичей. Глава семьи Яков Григорьевич Гуревич - выпускник историко-филологического факультета Петербургского университета, был основателем знаменитых Бестужевских курсов, автором учебников по истории. В 1893 году открыл в Петербурге собственное среднее учебное заведение - частную гимназию (в городе она была известна как "Гимназия Гуревича"). Не удивительно, что о Якове Гуревиче есть статья не только в Еврейской энциклопедии - его имя значится в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона.Гостями в доме Гуревича бывали писатель Салтыков-Щедрин, поэт Полонский, адвокат Кони, с которым был знаком и Луарсаб Андроникашвили. Здесь же Луарсаб встретился с дочерью Якова Гуревича Екатериной - своей будущей женой. У них родились два сына: Ираклий и Элефтер.Ираклий увлекался всем. В своей "Телефонной книжке" Евгений Шварц писал: "В Ираклии трудно было обнаружить единое целое (это относится к юному Ираклию. - М.Г.), он все менял форму, струился, как туман или дым. От этого трудно было схватить его отношение к окружающим. Он страдал. Его водили к гипнотизеру, чтобы излечить нервы..." Как ни странно, это лечение дало толчок к развитию артистического таланта. Он так хорошо изображал лечащих его докторов, что для своих слушателей сам стал волшебником-гипнотизером. По рекомендации Евгения Шварца Ираклий оказался на должности секретаря редакции детского журнала "Еж". Но, увы... "Он сидел над коротенькой заметкой в четверть странички долго, как над стихами... Он не мог обойтись без чужой оболочки, сказать хоть два слова от себя...", - писал Маршак.Много лет спустя мнение Маршака по поводу литературных способностей Андроникова изменилось. Однажды он сказал: "Тебе обязательно надо попробовать писать, я думаю, у тебя получится".Я имел счастье видеть и слышать Андроникова не только на сцене, но и в маленькой комнатке на Профсоюзной улице, в доме вдовы Михоэлса Анастасии Потоцкой. 9 августа 1973 года Анастасия Павловна пригласила меня и актера Семена Хмару "на Андроникова".К Анастасии Павловне мы пришли ровно в назначенное время. Но велико было наше удивление, когда у порога услышали зычный голос Андроникова. Он рассказывал что-то о Михоэлсе и Фадееве, о том, как они разыгрывали друг друга в купе поезда Москва - Ленинград. Какое-то время мы слушали этот "концерт" за дверью, но шум лифта нарушил его прелесть, и мы позвонили. Открылась дверь, и я впервые увидел Ираклия Андроникова без света рампы. Он встал, чтобы поздороваться с нами, - невысокий, полноватый человек, выглядящий моложе своих лет. Одет был подчеркнуто элегантно.Далее от Андроникова мы услышали следующее: "Так вот, мои спутники (Фадеев и Михоэлс. - М.Г.) задавали мне вопросы от имени моих персонажей, а я должен был отвечать их голосом. Фадеев задал вопрос, требующий ответа от имени Лермонтова. Я даже чуточку растерялся и, кажется мне, рассердился. Но Соломон Михайлович, этот великий комедиант, спас меня: "Александр Александрович, как же может Ираклий говорить за Лермонтова, если они не успели познакомиться? Я прав, брат Ираклий со сложным отчеством?" - обратился ко мне Михоэлс". Мы, слышавшие этот концерт, смеялись до слез.Хмара вспомнил о выступлении молодого Андроникова в старом ЦДРИ, в Пименовском переулке, и тут в разговор вступил сам Ираклий Луарсабович: "Семен Михайлович, я ведь графиню Потоцкую, замечательную Анастезию Павловну (именно так и сказал, это не опечатка! - М.Г.) помню, знаете, с какого дня? С 9 августа 1935 года, когда в Пименовском переулке Соломон Михайлович Михоэлс пришел с ней на мое выступление. Я тогда показывал Соллертинского в разных ролях. Соломон Михайлович и Анастасия Павловна слушали меня с такой добротой и непосредственностью, что мне хотелось рассказывать только для них. Что эта красивая молодая женщина - его жена, я узнал в тот же вечер, но немного позже..." Большая дружба Михоэлса и Андроникова началась на почве Лермонтова. В ГОСЕТе ставили "Испанцев", и Михоэлс пригласил Андроникова в качестве консультанта. Ираклий Луарсабович вспомнил, что во время их беседы о будущем спектакле Михоэлс попросил его прочесть самое любимое стихотворение Лермонтова, на что Андроников сказал: "Нам тогда придется сидеть здесь до утра", а потом все же прочитал: "Клянусь я первым днем творенья..."В этот момент лицо Андроникова засияло, в глазах появилась какая-то хитринка. Улыбнувшись, он продолжил свой рассказ: "После репетиции "Испанцев" Соломон Михайлович "заманил" меня в свою гримерную и почти заговорщицким тоном попросил меня рассказать что-нибудь неведомое ему о Лермонтове. Я почему-то заговорил о "Балладе" Лермонтова ("Куда так проворно, жидовка младая?" - М.Г.) и уловил по выражению лица Михоэлса, что об этом произведении он слышит впервые. Тогда я подробно рассказал об истории написания этого стихотворения 19-летним Лермонтовым".Ираклий Луарсабович попытался прочесть стихотворение, но, наверное, забыл. И спросил Анастасию Павловну, не сохранился ли у нее тот томик Лермонтова, которой подарил он Соломону Михайловичу. "Кажется, это было в марте 1940 года", - уточнил Ираклий Луарсабович. Хозяйка дома ответила, что из "книгохранилища" (так называла Анастасия Павловна большую комнату на Тверском бульваре, в которой жила она с Михоэлсом до переезда в новую квартиру на Ленинском проспекте) почти ничего не осталось: "Слава Б-гу, что мне удалось перевезти сюда и сохранить почти весь архив Соломона Михайловича!" Достав с полки этот томик Лермонтова, нашли "Балладу". Ее замечательно прочел Семен Михайлович Хмара. Я воспроизвожу текст "Баллады" полностью, ибо это стихотворение стало неотъемлемой частью нашей беседы. Куда так проворно, жидовка младая?Час утра, ты знаешь, далек...Потише - распалась цепочка златая,И скоро спадет башмачок. Вот мост! вот чугунные влево перилыБлестят от огня фонарей;Держись за них крепче, - устала, нет силы!..Вот дом - и звонок у дверей. Безмолвно жидовка у двери стояла,Как мраморный идол бледна;Потом, за снурок потянув, постучала...И кто-то взглянул из окна!.. И страхом и тайной надеждой пылая,Еврейка глаза подняла,Конечно, ужасней минута такаяСтолетий печали была. Она говорила: "Мой ангел прекрасный!Взгляни еще раз на меня...Избавь свою Сару от пытки напрасной,Избавь от ножа и огня... Отец мой сказал, что закон МоисеяЛюбить запрещает тебя.Мой друг, я внимала отцу не бледнея,Затем, что внимала любя... И мне обещал он страданья, мученья,И нож наточил роковой,И вышелѕ Мой друг, берегись его мщенья, -Он будет как тень за тобой. Отцовского мщенья ужасны удары,Беги же отсюда скорей!Тебе не изменят уста твоей СарыПод хладной рукой палачей. Беги!.." Но на лик, из окна наклоненный,Блеснул неожиданный свет,И что-то сверкало в руке обнаженной,И мрачен глухой был ответ. И тяжкое что-то на камни упало,И стон раздался под стеной, -В нем все улетающей жизнью дышало,И больше, чем жизнью одной! Поутру, толпяся, народ изумленныйКричал и шептал об одном:Там в доме был русский, кинжалом пронзенный,И женщины труп под окном. Какое-то время мы все молчали, очарованные лермонтовскими стихами. Именинникам принято делать подарки. А тогда, 9 августа 1978 года, в день рождения Анастасии Павловны Потоцкой, подарок получили мы все. Так и остались в моей памяти рядом эти два потомка царственных родов.
HYPERLINK "http://www.alefpress.com/" http://www.alefpress.com/